Повествование, проникнутое черным юмором
Струна лютни тренькнула на очень высокой ноте, потом порвалась и скрутилась так, словно у нее очень сильно заболел живот.
— Вот черт! — удивился музыкант. — Уже вторую порвал. И где ж я тут найду коня, разрешите спросить?
Но спросить ему не разрешили, так как вокруг не было ни души. Он сидел на берегу ручья в гордом одиночестве. Коней поблизости не наблюдалось…дело в том, что струны для лютни находчивые менестрели изготавливали из конских волос. Причем волосы должны быть непременно из хвоста. Таковы были законы жанра.
— Ладно, играть на ней все равно уже невозможно, — миролюбиво заговорил музыкант сам с собой. — Пойду тренироваться в метании ножей.
Он облюбовал молодой дуб неподалеку, встал от него на расстоянии двадцати шагов и метнул первый нож, лихо выхваченный из заплечного мешка. В этом мешке находилось еще штук сорок таких ножей, поэтому он был жутко тяжелый.
Ножик воткнулся в голубка, сидевшего на ветке.
— Вот черт! — повторился менестрель, глядя на порхавшие в воздухе окровавленные перышки. — Что-то мне в последнее время не везет.
Словосочетание "не везет" относилось не только к птичке и струне, но и к жене, похороненной полмесяца назад. Хотя ее смерть нельзя было отнести к разряду трагических случайностей. Произошло все примерно так…
Ричард — именно так и звали нашего героя — мирно спал в сарае рядом со своим домом. В сарае он спал потому, что с женой у него были серьезные разногласия последнее время, и она отказалась пускать его на порог спальни. Между прочим, она была темной ведьмой, и скандал мог закончиться еще хуже — прыгать бы Ричарду всю оставшуюся жизнь на двух зеленых лапках и квакать. Внезапно его разбудили крики. Из спальни.
Будучи ревнивым от природы, Ричард вскочил и кинулся в дом, приготовив метательный нож. Пинком открыв дверь в опочивальню, он увидел, как незнакомый тип в длинных белых одеждах пытается огреть его женушку по голове магическим посохом. Ведьма увертывалась, как могла, а белый маг — несомненно, это был он, — уже держал в руке сверкающий огненный шарик. Менестрель метнул в него нож. Указательный палец чародея отлетел в сторону, оказавшись отрезанным от своего хозяина и в буквальном, и в переносном смысле. Огненный шар упал на деревянный пол. Начался вполне ожидаемый пожар. Проклятый чародей запустил в ведьму каким-то заклинанием и телепортировался, оставив палец. Вокруг все полыхало. Менестрель подбежал к упавшей жене.
— Что с тобой? — спросил он, срываясь на фальцет.
— Это было смертельное заклятье. Я умираю, — невозмутимо сообщила она, как будто такие мелочи случались с ней каждый день. — У меня в руке его медальон, который я успела с него сорвать. Внутри ты наверняка найдешь ответы на все вопросы. И еще…береги свою лютню, в ней скрыта магическая сила. Прощай, Ричард.
— Прощай, — неловко ответил он, выдирая из ее холодеющих пальцев медальон. — Я всегда буду любить тебя…
— И я тебя, — все так же невозмутимо ответила она.
— А почему это ты так долго умираешь? — удивился он. — Ты и при жизни-то рта не закрывала, хоть при смерти помолчи…
Но она была уже мертва, и к облегчению для менестреля, последними словами, которые она от него слышала, было признание в любви.
Подхватив с пола палец и сунув его к себе в карман вместе с медальоном, Ричард бросился бежать из горящего дома, перепрыгивая через труп жены, стулья и языки пламени. На следующий день он уже был странствующим бардом — без дома, без семьи, зато с кучей вопросов, не имеющих пока ответа, и чьим-то пальцем.
Но это было давно. Полная луна успела смениться месяцем, на лютне порвались две струны, палец начал очень плохо пахнуть, а медальон не открывался. Менестрель только сейчас понял, что действительно любил ту женщину, да будет земля ей пухом…а еще он понял, что бесцельное брожение по окрестностям ни к чему не приведет, и отправился искать мага.
Зачем ему нужен был маг? Глупый вопрос. Кто ж еще поможет открыть медальон?
На первом же столбе у дороги Ричард увидел весьма и весьма странное объявление. Зачитавшись (там была очень странная фраза "…в день после Беллетейна изнанка путь укажет"), он не сразу заметил, что этот столб находится у ворот трактира. Точнее, таверны.
Барду очень хорошо была известна разница между трактиром и таверной. Обычно эту разницу люди начинали понимать после того, как в трактире им о голову разбивали бутылки с элем, а потом сердобольная хозяйка таверны бесплатно угощала их сливовым вином.
— Изнанка? — удивился Ричард. — Наверное, это пророчество. Обращенное непосредственно ко мне. Несомненно, так и есть.
И он пошел в таверну, не подозревая, что такие же объявления (а их текст был взят из эльфийского эпоса о Вечном Страннике) местные мальчишки-хулиганы расклеили по всем ближайшим питейным заведениям. Просто хотели выяснить, сколько людей сможет прочитать слово "Беллетейн" при входе в кабак, и сколько — при выходе.
Обстановка внутри его сразу поразила. То есть не то чтобы поразила, а слегка ошеломила. На полу не валялось жутко пьяных, и потому чрезвычайно счастливых людей. Никто не плясал на столах и не играл в карты на раздевание. Все было очень мило.
На подоконнике сидела девушка-полуэльф с настолько добрым и приветливым выражение лица, что Ричарду стало ее жалко. В противоположном углу зала восседал эльф, скрестив длинные ноги и наигрывая что-то на флейте. Менестрель убийственно зыркнул на конкурента и прошел к стойке, за которой стоял паренек.
— Привет! — произнес бард. — Я бы хотел чего-нибудь выпить.
Паренек широко улыбнулся.
— Меня зовут Ларни. Я здесь работаю. Стою за стойкой.
Чем шире становилась улыбка Ларни, тем больше мрачнел Ричард.
— Я понял. Я рад за тебя. Налей мне эля, Ларни.
— Но я не могу. Я ведь стою за стойкой.
Менестрель покрепче ухватил лютню за гриф. Очень хотелось размахнуться и заехать по этой сияющей прыщавой физиономии, но пока он держался.
— Но ведь если ты стоишь за стойкой, в твои обязанности входит…
— А вот и нет. В мои обязанности входит только стоять за стойкой.
Ричард побагровел и занес над побледневшим парнишкой свой инструмент. Обстановку разрядил появившийся не пойми откуда хозяин таверны.
— Добрый день! — радостно провозгласил он. — Мое имя Рименс. Ну же, опустите лютню, не стоит сердиться. Так-то лучше. Чего изволите выпить?
— Эля, — прошипел менестрель. Прозвучало это очень странно: попробуйте-ка прошипеть слово, в котором нет ни одного шипящего звука. — Кстати, объясни мне, Рименс, что это за работа у него такая — стоять за стойкой?
— Так нужно для престижа, — ответил хозяин, подавая ему полный бокал. Ларни к тому времени уже успел убежать, так как опасался находиться в одном помещении с разъяренным менестрелем.
Бард прошел к свободному столику и только приготовился пить, как к нему живо подсела полуэльфка.
— Привет, как дела? — спросила она, улыбаясь.
— Отвратительно, — поведал ей Ричард, начиная догадываться, что здесь собрались исключительно милые и приветливые люди. К таким он относился с большим недоверием, потому и женился в свое время на темной волшебнице. Но ему хотелось поговорить хоть с кем-то. — Этот Ларни (кстати, куда он делся?) вывел меня из себя, а тут еще медальон, который не открывается, и этот…день Балтейна.
— Беллетейна, — поправила его девушка. — Зельмеарель.
— Чего-о? — обиделся Ричард. — Это кто тут меарель, я, что ли?!
— Я представилась, — робко прошептала она. — Меня так зовут…но лучше называйте меня просто Зель. Меня все так называют.
— Отлично. Я рад за тебя, — посочувствовал ей Ричард. — Не знаешь, как его можно открыть?
Он сунул медальон ей. Зель покрутила его в руках, пошептала над ним — безрезультатно. Тут к ним присоединился конкурент Ричарда — эльф со своей флейтой. На его лице застыло выражение скуки, смешанной с ненавистью ко всему роду человеческому. Видимо, сначала ему не хотелось общаться с человеком и полукровкой, но врожденная коммуникабельность взяла свое.
— Сен'наи, — произнес он. — Это ведь магический медальон, если не ошибаюсь?
— Ка-ак ты меня назвал? — выдохнул бард. — Да я тебе твою флейту сейчас знаешь куда засуну?
— Это мое имя, — быстро проговорил эльф, отскочив. — У нас ведь не такие имена, как у вас, людей.
— Тогда ладно, — менестрель опустился на стул. — Я буду называть тебя Сен. Сен и Зель. Превосходные имена. Просто прекрасные. Мое имя Ричард. Простите за вспыльчивость. Медальон, скорее всего, и, правда, волшебный, потому что я не могу его открыть.
Сен'наи постучал по крышечке медальона, поднес его к уху, даже, кажется, попробовал на вкус. Это ничем не помогло. — Кстати, — нарочито небрежно вставил бард, — вы не имеете отношения к тому объявлению, у ворот?
— Какому объявлению? — хором выдали они.
Когда вся компания подошла к тому самому столбу, никакого объявления там уже не оказалось.
— Сперли, гады, — вздохнул Ричард. — Ладно, этот Балтейн вроде сегодня. Останусь здесь ночевать, а завтра изнанка укажет мне путь и все такое.
— Беллетейн, — вставила Зель, но ее никто не расслышал.
Ночью, пока все постояльцы спали, произошло кое-что, в некотором роде интересное.
Примерно в полночь — Ларни в это время стоял за стойкой и спал — за дверью таверны раздался дикий вопль, от чего Ларни проснулся, а все постояльцы выскочили из своих комнат. Затем что-то сильно ударило в дверь с той стороны. И совершенно явственно послышался голос:
— Э-эй, т-ты чего? — произносивший все это был, очевидно, пьян. — Д-дай пройти! Что ты сказал??? Да я тебе…!
Что-то снова ударило в дверь. Сен, облаченный в ночную сорочку эльфийской работы, сделал предположение:
— Мне кажется, этот человек пытается сюда войти. А дверь его не пускает. Именно с ней он и разговаривает.
Наивная Зель подошла к двери и открыла ее. Тут же на нее налетел пьяный в дупель парень в длинной черной мантии. То есть, когда-то давно она, скорее всего, была черной, но это успешно скрывали пыль, грязь и всякие подозрительные пятна. До того, как напиться, вошедший (в смысле, влетевший) явно был волшебником.
— Ой, — прошептала Зель, выбираясь из-под бывшего колдуна. Тот остался лежать на полу, не подавая признаков жизни.
— И чего мы с ним будем делать? — спросил Ларни, все еще стоящий…правильно, за стойкой.
— Ну, я бы предложил выкинуть его обратно и спокойно спать дальше, — высказался Ричард, которого необычайно раздражал шум среди ночи. Но даже Сен, не отличавшийся особым человеколюбием, с жалостью посмотрел на пьянчужку. Волшебника подняли и отнесли в одну из комнат наверху.
— Ох, и не повезет тому, кто будет в комнате, соседней с этим любителем выпивки, — ехидно улыбался Ричард, идя в свой конец коридора. — Он же всю ночь стонать будет.
Зель как-то странно на него посмотрела, покраснела и пошла в свою комнату. Соседнюю с этим любителем выпивки.
— Твою кварту в пентатонику, — выругался бард. — Как думаешь, она обиделась? — спросил он у Сена.
— Сомневаюсь, — последовал ответ. — В ее жилах течет эльфийская кровь. Эльфы никогда не обижаются на людей.
"Скоро проверим", ухмыльнулся менестрель, которому не терпелось пощекотать нервы конкуренту, и пошел спать.
Ранним утром следующего дня Ричард уже сидел в зале за столиком, безнадежно разглядывая медальон. Потом спустилась Зель с абсолютно не выспавшимся выражением лица. За ней подошел и Сен со странной усмешкой на бледной худой физиономии, типичной для всех чистокровных эльфов (типичной физиономией, а не усмешкой, хотя эльфы часто улыбались — в основном, глядя в зеркало).
Сен'наи не очень любил людей. Хуже он относился только к полукровкам.
— Она могла встать и сказать ему, чтоб он заткнулся, — продекламировал Сен. — Но она предпочла всю ночь слушать, как он исполняет эльфийские народные песни и пляски. Это все потому, что она наполовину человек. Настоящий эльф не потерпел бы…
— Слушай, ты, расист несчастный, хватит над ней стебаться, — оборвал его менестрель. — Что она, виновата в том, что у нее слишком светлая душа, чтобы въехать по твоей длинноухой роже? Помогли бы мне лучше с медальоном разобраться.
Сен, немного обиженный, но не решившийся протестовать, уселся рядом и стал всматриваться в скатерть, теребя в руках флейту. Зельмеарель, за которую ни разу в жизни не заступались, благодарно всхлипнула и пошла к стойке пить вино. — В лесу родилась елочка, в лесу она росла, — раздались фальшивые напевы с верхнего этажа. Через минуту все узрели вчерашнего чародея, без мантии и трезвого. — О! Ха-ха! Здорово всем!
— Привет, — с радостью отозвалась Зель, несмотря на весело проведенную ночь.
— Что это вы там разглядываете? — он подошел к менестрелям, терзающим взглядами медальон.
Ричард слегка неодобрительно посмотрел на чародея. Разумеется, тот уже производил более благоприятное впечатление, чем вчера. Он вытряхнул мусор из длинных темных волос, умылся (так весь мир узнал, что у него есть усы) и снял свою ужасную мантию. Бульканье и плеск с заднего двора подсказывали, что Рименс ее сейчас стирает (за стойкой стоял, конечно же, Ларни). И все же барду не хотелось вмешивать какого-то молодого нахала в свои дела.
— Ничего, — безразлично ответил он и попытался прикрыть рукой медальон, лежавший на краю стола. Зель в это время поперхнулась вином, потому что Сен незаметно кинул в нее свой стакан. Ричард дернулся, и медальон упал на пол. Тут же раздался неприятный хруст — маг, подошедший посмотреть, какое это "ничего" они все-таки разглядывают, наступил на медальон.
— Ой, — сказал он. — Таракан, что ли?
Менестрель отпихнул его и поднял с пола две половинки медальона. Между которыми белела какая-то бумажка. Ричард аккуратно вытащил ее и стал разворачивать. Сложена она была крайне тщательно — тот, кто это делал, был очень заинтересован в том, чтобы весьма внушительный кусок пергамента влез в не очень-то большой медальон.
На поверку это оказалась карта.
— В день после Балтейна изнанка путь укажет, — прошептал Ричард.
— Беллетейна, — вставила откашлявшаяся Зель. — Он кинул в меня стакан.
— Это провокация, — заулыбался Сен'наи.
Зель посмотрела на Ричарда, ожидая, что за нее снова вступятся. Но тот был явно озабочен своими мыслями. А потом произнес:
— Я должен идти.
— Куда? Зачем? — удивилась Зель. — Мы с тобой.
— Еще чего не хватало. С какой это стати? — радостно возмутился бард.
— Ну, мы успели тебя полюбить за тот короткий промежуток времени, что мы тебя знаем…
— Короче, мы будем тебе помогать, — почему-то встрял чародей. — Если эта карта приведет нас к сокровищам, ты делишься с нами. Особенно со мной, это ведь я практически нашел карту.
Ричард и остальные (кроме Зели, конечно) смерили его презрительным взглядом.
— Ладно, я, в принципе, не против, — наконец сказал менестрель. — Но я даже не знаю твоего имени.
— О-о. Ладно. А я не помню своего имени, так что мы квиты…пить надо меньше…зато я помню, что я — маг. Да, точно. Так меня и зовите. Я — Маг.
— Я рад за тебя, — только и нашел, что сказать, менестрель.
Уже вечером они выступили в поход. Сен заявил, что прекрасно разбирается в картах и будет указывать им всем путь, но потом робко вмешалась Зель и сказала, что он держит карту вверх ногами, поэтому всех повел Маг.
Ричард шел сзади и наигрывал на лютне (осталось всего шесть струн, поэтому теперь это была гитара) гадские песенки про то, что все эльфы — тупые. Маг с удовольствием подпевал ему, размахивая картой, Сен хмурился, но не оборачивался, а Зель шла и думала. Она думала, обижаться ей или тоже подпевать. Ее человеческая половина страстно хотела заорать, что эльфы — гордые и высокомерные недоумки, но эльфийская половина не давала ей этого сделать.
Ближе к ночи остановились и разожгли костер. Сен'наи заиграл "Дорогу в Рай" — старинную песенку, которая никогда ни у кого не вызывала расовых разногласий. Все, кроме Ричарда, заслушались. Он в это время изучал карту, точнее, ее обратную сторону. Что-то там, на чистом пергаменте, показалось ему подозрительным, но что?
— Эй! — внезапно остановился Сен. — Это откуда так воняет?
Бард смутился.
— Это отрубленный палец, который лежит у меня в кармане.
— И долго он там лежит? — весело поинтересовался Маг.
— Две-три недели, я точно не помню…
Сен изобразил приступ рвоты. Все засмеялись. Потом все поняли, что эльфа действительно стошнило.
— Ты положи лучше палец вот в этот мешочек, и он перестанет вонять и разлагаться, — Маг сунул Ричарду мешочек из холста, и тот опустил туда палец светлого мага. Потом пристегнул мешочек к своему "Универсальному Походному Поясу Менестреля", на котором болталось еще штук десять мешочков, в которых содержалось все необходимое барду — от соли и сахара до стрихнина (Ричард всегда боялся их перепутать). И вернулся к изучению карты.
— Это тайнопись, — вдруг шепнула ему на ухо Зельмеарель. — Пергамент надо слегка нагреть, и знаки проступят.
— Откуда ты все это знаешь? — поразился Ричард, приблизив карту к огню и убеждаясь в том, что она права.
Зель скромно улыбнулась и заговорила с Магом о вкусной и здоровой пище, и о том, как эту пищу готовить. Оба оказались прирожденными кулинарами…они вообще были похожи, но Маг отличался любовью к спиртному и неким подобием усов над верхней губой. У Зели усов не было.
"…и тогда Совет Магов принял решение, что Амулет, дававший безграничную власть над людьми, должен быть уничтожен. Волшебным Жезлом верховный маг расколол Амулет на две части, и одна из них отправилась к Светлым магам, а другая — к Темным. Но Пророчество гласит, что в Полнолуние на четвертую ночь после Беллетейна в Звездном Храме, находящемся на Пике Восхождения можно вновь собрать Амулет. И тот, кто сделает это, приобретет небывалое могущество…"
Пока Ричард разбирал эти каракули, его спутники успели уснуть, а костер — потухнуть. Начал дуть неприлично холодный ветер.
— Приветик, — услышал он странно знакомый голос за спиной.
— Ага, — он обернулся. И увидел свою жену.
Нет, он-то, конечно, знал, что она умерла. Темная ведьма, стоящая перед ним, ощутимо просвечивала.
— Ты призрак? Но почему ты здесь?
— Не ори, людей разбудишь, — она была в своем репертуаре. — Моя миссия на земле еще не завершена, и я пришла дать тебе последнюю подсказку. Ты прочитал то, что на обороте?
Менестрель кивнул.
— Понял?
— Понял что? — не понял Ричард.
Привидение выругалось.
— Тот кретин, из-за которого я теперь мертва, выкрал одну часть амулета из хранилища Светлых магов. Он хочет повелевать миром, видите ли! М-да, не часто добрые волшебники типа Вольдемара Уленшпигеля сходят с ума.
— Вольдемар Уленшпигель? Ну и имечко! — присвистнул Ричард. — А я-то думал, Зельмеарели не повезло больше всех. Ладно, молчу. А как же вторая половина?
— Она была у меня. До определенного времени. Но потом я узнала, что Вольдемар за ней охотится и попытается убить меня. И я перепрятала ее. Надежно.
— А куда?
— Ты должен сам ее найти. И забрать у светлого ту половинку, которая сейчас у него. Кстати, обе половинки гораздо ближе к тебе, чем ты думаешь. В полнолуние ты должен быть в Храме. Я все сказала.
Менестрель проводил взглядом призрака, растворившегося во мгле, и задался вопросом: а не глюк ли это был?
— Приветик, — послышался голос за спиной. В этот раз голос был незнакомый и мужской. Ричард задумался. Подумав (это заняло у него не больше секунды), он пригнулся, упал на траву, откатился в сторону и обернулся. И увидел светлого мага, вонзившего свой смертоубийственный посох как раз в то место, где до этого лежал Ричард.
— Уленшницель! — завопил бард, метнув нож в волшебника и разбудив всех своих спутников. Волшебник увернулся, Зель завопила, потому что нож едва ее не убил, Сен вытащил флейту и замахал ей, как мечом, а Маг поступил умнее всех и спрятался в кусты.
— Уленшпигель! — поправил его бывший добрый волшебник Вольдемар. — Отдай мне то, что находится у тебя, и останешься в живых!
Ричард начал делать вид, что принимает решение. Зель и Сен застыли как статуи. Вольдемар коряво заулыбался, видя, как менестрель протягивает ему сжатый кулак. Потом менестрель медленно вытянул средний палец, и Вольдемар перестал улыбаться. И попытался убить Ричарда огненным шаром. Но не получилось, потому что Маг из кустов нейтрализовал его заклятье, а Ричард метнул еще три ножа. Один из них попал в цель. Мизинец Вольдемара Уленшпигеля отлетел в зеленую траву, казавшуюся черной во мраке ночи. Светлый злодей взвыл и телепортировался. Умный Ричард положил в тот же мешочек еще один боевой трофей.
— Теперь он будет нас преследовать, пока не убьет тебя и не заберет что-то, да? — спросила слегка напуганная Зель.
— Ну да. Или пока у него не кончатся пальцы, — ответил менестрель.
Следующим утром все были какие-то настороженные и неразговорчивые, даже Зель. Вчера ее слишком потряс вид метательного ножа, летящего в ее левый глаз — полуэльф осознала, что смерть может подстерегать романтичную полукровку, любившую шум морских волн, где угодно, и велика вероятность того, что эту смерть зовут Ричард.
Что до Мага, то он терпеть не мог грустные лица вокруг себя. И ему в голову пришла — как он думал — гениальная идея.
— Я приготовлю мою фирменную похлебку, — заявил он, когда путники остановились пообедать — и, заметьте, без помощи магии. А вы будете мне помогать.
Все были очень рады, особенно менестрель — когда узнал, что должен нарезать морковку сначала кружочками, потом полукружочками, а потом — четвертькружочками. В итоге он втихаря бухнул в котелок четыре целых морковины вместе с ботвой и смылся якобы настраивать лютню.
— Что-то не соленая совсем, — поморщился Сен, отхлебнув из своей тарелки. Он всегда носил с собой жестяную тарелку с гербом своего рода. Еще у него была серебряная ложка с портретом его матушки. — Ричи, у тебя соль нигде не завалялась?
— Пожалуйста, — менестрель протянул ему мешочек. — Сыпь прямо оттуда, там совсем чуть-чуть осталось.
Сен вытряхнул мешочек к себе в тарелку, где уже плавала не дочищенная Зелью картошка и морковная ботва. В бульон упали два пальца: указательный — наполовину разложившийся — и мизинец. Дивный трупный запах разнесся в воздухе. Сен'наи позеленел и отбежал в кусты, издавая странные булькающие звуки.
— Ты ведь не нарочно дал ему не тот мешочек? — строго спросила Зель.
— Да перепутал случайно, с кем не бывает, — начал оправдываться хитрый менестрель. Внезапно его взгляд упал на тарелку Сена. — Сегодня.
— Что "сегодня"? — не понял Маг.
— Полнолуние. Мы должны быть в храме сегодня ночью.
— Будем, — пообещал Маг. — Идти чуть-чуть осталось. Вот только эльфа на ноги поставим…какой он, однако, нежный оказался…
Смеркалось. Они уже стояли у подножия горы: хрупкая русоволосая девушка с Севера, скучающая по шуму моря и начинающая понимать, что она не в теме; невысокий бледно-зеленый эльф с длинными волосами, судорожно сжимающий в руках флейту; долговязый парень в черной мантии, мозг которого бороздила навязчивая идея отрастить бороду, и менестрель, забросивший лютню-шестиструнку через плечо, соображая, что делать дальше.
— Я хочу сказать, — произнес Ричард.
— Ну…ну скажи, — разрешила сердобольная Зель.
— Вы можете не идти дальше. То, что там произойдет, касается только меня, так что…
Все переглянулись.
— Даже я пойду с тобой, — мрачно произнес Сен. — Несмотря на все, что ты для меня сделал.
— Тогда пошли, — менестрель махнул рукой. И они пошли.
Звездный Храм на Пике Восхождения не выглядел очень уж грандиозно. Мраморные ступени поднимались к двери, окованной мельхиором. Статуй при входе не было. Не было и ни одного окна.
Облака резко куда-то исчезли с черного неба, открыв четырем парам глаз полную луну.
— Пора! — воскликнул Ричард, и они бросились к дверям наперегонки. Бард, все же прибежавший первым, пинком распахнул дверь и ворвался в храм…
И эта дверь сразу же за ним и захлопнулась, больно ударив Сена по носу, Зель — по плечу, а Мага — по лбу. Последний слетел по лестнице вниз и красиво приземлился на пыльную землю. Потом ошеломленно встал и произнес:
— Я вспомнил.
— Вспомнил что? — удивилась подошедшая к нему Зельмеарель, потирая ушибленное плечо.
— Меня зовут Морольхейм.
"Дверь не пропустила их. Но что это значит?", задумался Ричард, стоя в центре зала рядом с алтарем непонятной формы и чувствуя себя полным идиотом.
— Это значит, что она пропускает только тех, у кого с собой часть Амулета, — последовал ответ из-за спины.
— Шницель, — догадался менестрель. Потом обернулся и убедился, что догадка была верна.
— Уленшпигель! Я — Вольдемар Уленшпигель! Будущий властитель всего мира! — выпалил светлый маг, брызгая слюной и выкатив глаза.
— А я подсолнух, — ухмыльнулся менестрель. — Хотя ты по своему развитию на эту роль больше подходишь. Отдай-ка ты мне то, что спер у своих собратьев, я закопаю эту хреновину глубоко в землю, уничтожу карту, и никакой псих больше не пойдет убивать чужих жен из-за каких-то половинок дурацкого амулета.
— Лучше ты отдай мне ту половину, которая у тебя. Я объединю их и подчиню весь мир, но ты этого уже не увидишь, потому что я тебя убью.
— Мы не поняли друг друга, — констатировал Ричард. — Предлагаю мордобой. Но имей в виду, у меня нет с собой Амулета, и даже если ты выиграешь, то останешься ни с чем.
— Все равно он у тебя, иначе ты бы здесь не стоял, — упорствовал Вольдемар. — Но я принимаю твое предложение.
— И мы ничем не можем ему помочь? — огорчалась Зель, пока они стояли у двери, приложив к ней уши.
Судя по тому, что они слышали (лязганье метательных ножей, врезающихся в стены, и шипение огненных шаров, промахивающихся мимо цели), счет был пока ноль-ноль. Потом с той стороны воцарилась неприятная тишина.
— У тебя ножи кончились, — намекнул Вольдемар.
— Я рад, что ты заметил, — Ричард покрепче ухватил лютню, прекрасно зная, что делать дальше.
Маг продемонстрировал ему ладонь, на которой крутился черный сгусток тумана. — Это смертельное заклинание. Его нельзя отбить. Таким я убил твою…
Получив сокрушительный удар лютней по голове, он не успел договорить и рухнул на пол, на обломки разбитой лютни. Смертельное заклятье рассосалось. Из кармана контуженного светлого мага, неудавшегося властелина мира Вольдемара Уленшпигеля выпала половинка Амулета. Небольшой полукруг из серебра озарялся голубоватым свечением. И точно такой же свет искрился под светлым магом.
Ричард просунул руку под Вольдемара и вытащил кусочек корпуса лютни, к которому была прилеплена…вторая половинка.
— Ну надо же, никогда бы не подумал! — поразился менестрель и соединил две половинки.
Вольдемар заворочался, приходя в себя. И увидел менестреля, склонившегося над ним с дьявольской усмешкой.
— Ну что? — хихикнул Ричард, начав раскачивать Амулет перед глазами колдуна. — Значит, он дает власть над сознанием людей, да? Ну-ка слушай меня внимательно, — Амулет заискрился холодным голубым огнем, — ты подсолнух…ты подсолнух…
— Я подсолнух… — послушно повторил Вольдемар. Глаза у него собрались в кучку на переносице и начали посылать друг друга далеко и надолго.
Менестрель вышел из храма с довольной улыбкой. Все поняли, что он победил, и бросились его обнимать, даже Сен'наи.
— А где же этот…как его? — удивился Маг, он же — Морольхейм — Ты убил его, что ли?
— Хуже.
…Вольдемар стоял, подняв соцветие, полное семечек, вверх. Прохладный ночной ветерок колыхал его желтые лепесточки. Ему было плевать на весь окружающий мир. Он чувствовал, как внутри него идет процесс фотосинтеза…несмотря на то, что физически он все-таки остался человеком…
— А что с Амулетом? — спросила Зель, когда они спускались с горы.
— Ну, сначала я хотел поступить честно и закопать его где-нибудь, или снова разбить. Но сейчас я собираюсь отнести его в Совет Магов — я хорошо знаю, где их резиденция — и пусть его там уничтожат окончательно.
— Что же в этом нечестного?
— Ну, я же не сказал, что ни разу не воспользуюсь Амулетом по дороге к волшебникам…
— Ричард, как тебе не стыдно?! — возмутилась полуэльфийка.
— Стыдно? Ха-ха! Менестрель я или нет?!
На этом, собственно, и заканчивается известная часть истории менестреля и его спутников. Единственное, что удалось узнать сверх того, что описано выше: в королевстве почему-то резко увеличилось число помешанных, особенно таких, которые считали себя подсолнухами, маками и другими представителями растительного мира...
источник: http://salyery.narod.ru/index.html
